Наш сосед Мистер Роджерс. История самого неформатного телеведущего США
Глеб БакуновВ феврале (а в США уже сегодня) состоится премьера фильма «Прекрасный день по соседству» с Томом Хэнксом в главной роли. Главный герой – Фред Роджерс, известный детский телеведущий, такой же любимый в США, какой в СССР была ведущая «Спокойной ночи, малыши» Валентина Леонтьева.
«Почему мы выросли такими злыми, если в детстве он был нашим примером для подражания?» – вопрошает один из пользователей YouTube. И хотя вопрос этот явно риторический, кто-то все же находит смелость ответить: «Это общество сделало нас такими». «Мы все скучаем по Мистеру Роджерсу, – пишет другой пользователь, – но если бы он на какое-то мгновение вернулся, то сказал бы, что, по правде говоря, мы в нём не нуждаемся: нам нужно лишь выйти из дома и поступать так, как он нас учил». Вот лишь пара примеров того, какие отзывы американцы оставляют к видеороликам о Фреде Роджерсе, скромном герое детства нескольких поколений, ведущем и создателе программы «Соседство Мистера Роджерса». Отзывы заполняют ленту комментариев. Еще, и еще, и еще… Сотни, тысячи посланий любви и благодарности. И объединяет их удивительное отсутствие пафоса и цинизма, которыми переполнены сегодня соцсети. Вот и сегодня, на День Благодарения, в США выходит фильм «Прекрасный день по соседству» с Томом Хэнксом в роли Мистера Роджерса. Мир исцеляется?
В основе предстоящего фильма – статья журналиста Esquire Тома Джюнó «Можно ли сказать «герой»?», для написания которой (под впечатлением от встречи с Фредом Роджерсом) ему пришлось покопаться в собственном детстве и в итоге по-другому взглянуть на самого себя. Сам зачин фильма – встреча надломленного, скандально известного журналиста, который поначалу со скепсисом берётся за историю о знаменитом телеведущем, а впоследствии меняет взгляд на собственную жизнь, переживает своего рода катарсис, – этот зачин говорит очень много как о Фреде Роджерсе, так и о сегодняшнем мире в целом, намекая на существующий антагонизм двух начал, так что едва ли это менее актуально сейчас, чем вопрос глобального изменения климата. Не пришла ли пора признать, что полным ходом идёт глобальное изменение климата психологического, остановить которое мы еще в состоянии, однако нам придется несладко, ведь предстоит провести большую работу над ошибками и признать, что все мы плохо себя вели.
Журналист Джон Донвэн задаётся вопросом «Может ли быть так, что сегодня мы нуждаемся в Мистере Роджерсе как никогда прежде?». И в поисках ответа в своём репортаже на ABC проводит эксперимент: архивный выпуск «Соседства» демонстрируется новому поколению американцев – группе дошкольников, очень разных между собой, но объединенных одним фактом – они никогда прежде не слышали о Фреде Роджерсе. Малыши, сидя на полу, глядят в телеэкран – там худой неторопливый мужчина в зеленом свитере вместе с сотрудницей фермы наблюдает стадии производства молока. Голос Джона Донвэна за кадром уверенно констатирует: «Вот Фред Роджерс посещает молочную ферму. Тринадцать минут медленного движения… И дети… дети сидят как завороженные». А в конце на вопрос «Кому это понравилось?» все как один нетерпеливо тянут руки и восторженно кричат, что хотят смотреть программу еще и еще.
Из статьи Тома Джюнó в Esquire:
Сам он был еще мальчиком, когда понял, за что будет сражаться и против чего бороться всю свою жизнь. Он получил степень бакалавра в области музыки в колледже маленького городка во Флориде и планировал поступать в семинарию. Его звали Фред Роджерс. Как-то раз он приехал домой в Латроб, штат Пенсильвания, а в углу его отчего дома из красного кирпича стояло кое-что новое – его богатые родители купили это. Это был телевизор. Фред включил его, и, как он теперь вспоминает с горестным отвращением, «там были люди, которые кидались в друг друга тортами». Он был покорным сыном своих чересчур заботливых родителей, но все-таки сразу поверил, что он достаточно сильный, чтобы вступить в бой с этим – с этой машиной, с этой средой – и бороться с ней, пока она не сдастся; пока земля, оскверненная отблесками голубого экрана, не осветится, а устройство под названием «телевизор» не станет устройством, чтобы «транслировать по всему миру благодать». Он поставил себе нелегкую задачу – ведь, чтобы победить в этом бою, ему пришлось лишить себя привилегии останавливаться, а все, что он делал правильно, ему приходилось повторять раз за разом – так, словно он уже пребывал в вечности. И потому так вышло, что куклы, которыми он пользовался в «Детском уголке» были теми же, что и сорок четыре года спустя; и потому так вышло, что, однажды, сняв пиджак и туфли… он навсегда превратился в Мистера Роджерса.
В «Соседстве» Фред Роджерс никогда не старался увести детей в сторону от правды, приукрасить реальность. Напротив, он ставил честность в центр своего общения с юным зрителем, пытался помочь ребёнку понять этот сложный взрослый мир, в который однажды предстоит вступить. И, возможно, именно это – способность говорить наравне и обсуждать непростые, действительно волнующие вещи – покорило сердца миллионов. «Вы знаете кого-нибудь из взрослых, кто поженился, но затем развелся?» – согласитесь, такое не ожидаешь услышать, включив вечером детскую телепрограмму.
Фред Роджерс был незаметно революционен в своём подходе к детской телепередаче. И это позволяло ему обсуждать столь существенные и значимые вещи, что программа «Соседство» вскоре стала настоящим социальным явлением, а её влияние распространилось на несколько поколений.
В 1968 году в эфир вышел специальный выпуск программы, призванный помочь взрослым всей американской нации поговорить с детьми об убийстве Роберта Кеннеди. Обеспокоенный тем, как дети могут отреагировать на трагедию, увидев репортажи по телевидению, Фред Роджерс попросил взрослых позаботиться о том, чтобы дети не чувствовали себя отстраненными от семьи – даже в момент общенациональной скорби. «Что означает слово «убийство»?» – вопрос, заданный во время невинной игры с воздушным шариком, прогремел потрясением, но скольких взрослых Америки он спас от горестного смущения перед малышами, чей возраст почемучки совпал с одними из самых трагичных дней нации.
В 1969 году, в то время, когда в Соединенных Штатах афроамериканцам все еще было запрещено плавать в бассейнах наряду с белыми, Фред Роджерс в эфире «Соседства» совершил удивительный акт, который станет посланием совести: он пригласил героя передачи Офицера Клеммонса вместе охладить ноги в маленьком пластиковом бассейне. Клеммонс был афроамериканцем. Эта сцена сломала широко распространенный социальный барьер, показав ничтожность фанатизма, запрещающего согражданам, которые отличаются цветом кожи, не только иметь право посещать бассейны, но и быть полноправными членами общества.
В том же году Фред Роджерс продемонстрировал обществу, что спокойная, но искренняя аргументация способна совершить невозможное. Шло президентство Никсона, и расходы сокращались на все, что только можно, кроме оборонки. Под ударом оказалось публичное телевидение, которое, будучи лишенным политической составляющей, казалось Никсону ненужной тратой денег. Выступление Фреда Роджерса перед Сенатским Подкомитетом по Коммуникациям, который намеревался сократить двадцатимиллионное финансирование канала PBS (на котором и выходило «Соседство»), было последним в очереди и завершало слушания, которые для канала, казалось, должны были закончиться поражением.
Заметно волнуясь, но не теряя самообладания, Фред Роджерс, вместо цифр и рассказа о достижениях телеканала, обратился к председателю подкомитета, нетерпеливому и грозному сенатору Джону Пастори, с простыми словами о том, чего он надеется добиться с помощью своего шоу:
– Вот что я делаю. Я выражаю заботу каждому ребенку каждый день, чтобы помочь ему осознать, что он уникален. Я заканчиваю программу словами: «Ты сделал этот день особенным, просто будучи самим собой. Нет другого такого человека во всем мире, как ты; и ты нравишься мне таким, какой ты есть. И я чувствую, что, если мы на общественном телевидении сможем донести, что о чувствах можно говорить, что чувствами можно управлять, мы сделаем большое дело. Я думаю, что показать, как два человека справляются с чувством гнева, гораздо более драматично, чем показать перестрелку».
Сенатор Джон Пастори, гроза телевизионщиков, человек, снискавший репутацию непримиримого борца с общественным телевидением, молча внимал тихому голосу Фреда Роджерса. Казалось, впервые за всю карьеру Пастори не знал, как относиться к происходящему: перед ним скромный молодой мужчина, не источающий ни грамма агрессии, без напора и, казалось бы, смелости, говорил простые слова, но звучали они как самое мощное оружие в мире – ведь были чистой правдой.
– Могу ли я привести слова одной песни, которые, как мне кажется, очень важны? – продолжал Роджерс.
– Пожалуйста, – мягко ответил Пастори.
– Это касается такого замечательного чувства, как чувство контроля, я ощущаю, что дети нуждаются в нём, они хотят знать, что оно, это чувство, есть. Песня начинается словами «Что ты делаешь, когда чувствуешь злость?» Этот вопрос задаёт ребенок. […] Что ты делаешь с той злостью, которую чувствуешь? Когда ты так зол, что готов укусить? Когда весь необъятный мир кажется неправильным? И все, что ты делаешь, кажется неверным? […] Замечательно иметь возможность сказать себе: «Стоп!», когда ты планируешь что-то неправильное. И иметь возможность сделать что-то другое взамен и подумать об этой песне. Я могу остановиться, когда пожелаю! Могу остановиться, когда захочу! Могу остановиться в любое время! Знай, что глубоко внутри нас заложена сила, которая помогает нам стать теми, кем мы можем стать.
Сенатор Пастори не скрывает чувств: «Я думаю, это изумительно. Я думаю, это изумительно… Похоже, вы только что заработали двадцать миллионов долларов».
Эта победа не только сохранила PBS, а с ним и «Соседство», но также превратила Фреда Роджерса в настоящую телезвезду. Из ведущего телепередачи, который поёт песни и играет на пианино, он превратился в человека, чей голос стал символом искренней веры в общественное телевидение и в его возможности развивать личность человека, а не быть простым инструментом развлечения.
Дэниэл
На протяжении тридцати трех лет каждый выпуск «Соседства» начинался с одной и той же сцены: Мистер Роджерс переступает порог теледома, доброжелательно напевая песню «Какой прекрасный день в нашем соседстве…». Пока поёт, он сменяет строгий костюм на домашний свитер, весело застегивает молнию, затем садится на стульчик, чтобы переобуть туфли в кеды, завязывает шнурки, и, наконец, произносит: «Привет, сосед!» Вы обезоружены, даже если давно выросли. Но таинство только начинается. Как работает метеостанция? Сколько длится минута? Как собирают апельсины, чтобы сделать апельсиновый сок? Сколько воздуха нужно, чтобы сыграть песенку на тубе? Как выпекают крендели? Как собрать оригами? Как изготавливают цветные мелки? Как птицы заботятся о своих детенышах? Даже самые прозаичные моменты обычной жизни предстают в «Соседстве» в особенном свете. Тихое, неторопливое повествование практически без монтажных склеек, но вы не в силах оторваться. А затем во второй половине программы игрушечный красный трамвайчик уносит вас в Королевство Make-Believe, где обитают сказочные персонажи: Король Пятница-XIII, Королева Сара Суббота, Принц Вторник, Сова Икс, Кошечка Генриетта, Леди Илэйн, Дэниэль Полосатый Тигр и другие. Всех их озвучивает Фред Роджерс.
Джоанн, вдова Фреда, признаётся: «Фред озвучивал всех персонажей, но, я думаю, именно Дэниэл – это настоящий Фред». Этот застенчивый, но умный тигр, который живет в неработающих часах без стрелок, очень напоминает ранимого ребёнка, которому тяжело даётся общение, которому тревожно, а порой, страшно, ведь мир такой огромный и предстоит столькому научиться, столько постичь.
На записях, где Фред Роджерс и Дэниэл запечатлены вместе, заметно, насколько симбиотичен их союз. Дэниэл, этот тряпичный тигр с немного грустным, но удивительно живым взглядом, позволял Фреду Роджерсу говорить о сокровенном как с детьми, так и со взрослыми, не опасаясь, что ограничения реального мира вторгнутся в беседу и нарушат тонко установившуюся связь.
Фред Роджерс: «Мне, как взрослому, легче вложить в уста Дэниэла слова «Я очень напуган. Не мог бы ты обнять меня?». Лично мне трудно было бы сказать [это]. Это расстояние [между нашими ртами] кажется небольшим, но разница, мягко говоря, ощутимая».
И очевидно, что Дэниэл выражал альтер-эго Фреда Роджерса – того ребёнка, которым он себя всегда чувствовал, никогда не забывая о сложностях собственного воспитания и о тех страхах и переживаниях, которые пугают любого малыша.
Музыка и самоконтроль
Фред Роджерс впервые сел за фортепиано, когда ему было пять. В то время и в том окружении, в котором он воспитывался, не приветствовалось, чтобы дети открыто выражали свой гнев или злобу. Это было непозволительно. Но как усмирить тот жгучий клубок, что раскручивается внутри, когда тебе тяжело или грустно, когда тебе страшно или когда ты злишься?
«Музыка стала моим первым языком. Мне было страшно использовать слова. Я не хотел быть плохим мальчиком. Не хотелось никому говорить, что я злюсь. Но я мог выразить это через игру на пианино. Я буквально мог смеяться или плакать, или очень злиться, стуча по клавишам».
Фред Роджерс
История Фреда Роджерса – это история о самоконтроле, сильном и осознанном, основанном на идее, что эмоциями, чувствами можно управлять, но не посредством подавления или запрета, а благодаря перемещению фокуса своего внимания с разрушения на созидание. И, открыв эту способность внутри себя, Фред Роджерс хотел поделиться ей с другими… со многими.
Приняв сан священника Пресвитерианской церкви еще в 1963 году, он избрал телевидение, чтобы проповедовать в своей собственной, неповторимой манере. Надев кеды и свитер и отчертив небольшой кусочек телепространства, он наделил его духовным началом – тишиной и детством, став реальным выражением другого телевидения. И ему это прекрасно удавалось. И правда, если взять все элементы успешного телешоу и сделать всё наоборот, то получится «Соседство Мистера Роджерса» – это ежедневное получасовое напоминание «Люби себя, как своего соседа».
«Я очень обеспокоен тем, что наше общество гораздо больше интересуется информацией, чем воображением; шумом, а не тишиной. Как мы допустили это… [на телевидении]? Поощряем ли мы размышление? … Боже мой, какой же это шумный мир!…»
Фред Роджерс в интервью Чарли Роуз, 1994 год
Но, возвращаясь к статье Тома Джюно, можем ли мы назвать Фреда Роджерса героем? Пожалуй, это зависит от того, как мы определяем сегодняшнее время. Мы по-прежнему швыряем друг в друга тортами, с упоением вглядываясь в чужое бесчестие в формате 4К? Или всё же мы уже достаточно пресытились телеаттракционом, чтобы понять, что технические достижения – это всего лишь средство, и место им – в наших руках, но никак не в сердце. И что шаблонный грохот очередного головокружительного блокбастера не сможет заглушить все наши страхи, все наши опасения, в основе которых лежит смертельная опасность быть одинокими. И потому злыми.
Из статьи Тома Джюнó в Esquire:
Разумеется, он проигрывает. Революция, которую он начал – полчаса в день, пять дней в неделю – этого было недостаточно, она не распространилась, а потому, вынужденный сражаться в одиночку, Мистер Роджерс проигрывает, и с ним проигрываем все мы. Он проигрывает нашему круглосуточному швырянию тортами друг в друга, головокружительному монтажу, этому посланию фрагментации, этому мерцанию и пульсации, этой вибрации, этому стробу, этому пчелиному жужжанию электрокультуры… Но все же он продолжает бороться, до смерти боясь, что выбранное им в качестве поля битвы телевидение поглощает те самые вещи, которые он так старался защитить: детство и тишину. Да, в свои 70 лет, все в том же весе 143 фунта, Мистер Роджерс продолжает бороться, и в начале этого года, когда телевидение вручило ему свою высочайшую награду, он в ответ — разумеется, мягко — попросил телевидение в кои-то веки заткнуться, и телевидение послушалось. К тому времени он успел стать лауреатом трех дневных премий «Эмми», а сейчас поднялся на сцену, чтобы получить «Эмми» за прижизненные достижения, и, стоя перед звездами мыльных опер и авторитетными ведущими ток-шоу, выпяченными мужскими челюстями и слезливыми женскими бюстами, по своему обыкновению слегка поклонился и сказал в микрофон:
— У всех у нас есть близкие, давшие нам жизнь своей любовью. Прошу вас вместе со мной десять секунд подумать о людях, которые помогли вам стать теми, кто вы есть… Десять секунд тишины. — Он поднял руку, взглянул на публику, на часы и негромко сказал: — Я послежу за временем.
По залу пронеслась быстрая волна легкомысленного смеха, но, вдруг поняв, что он не шутит, что мистер Роджерс — не какой-нибудь удобный евнух, а мужчина, влиятельный человек, который действительно ждет, что они выполнят его просьбу… люди ее выполнили. Одна секунда, две, три… и вот челюсти сжались, бюсты заколыхались, тушь потекла, слезы оросили блестящее собрание, как стекающий по хрустальной люстре дождь, а мистер Роджерс наконец оторвал взгляд от часов и сказал всем своим усмиренным детям:
— Да пребудет с вами Господь.
Почему мы выросли такими злыми, если в детстве он был нашим примером для подражания? Наверное, потому что выместить злобу, швырнув со всех сил бутылку об стену, проще, чем сказать себе: «Стоп!». Потому что окунуться в беспорядочно жужжащий калейдоскоп «электрокультуры», раз за разом снабжающий дозой бессмысленного, проще, чем почитать книгу в тишине. Потому что сказать «Ненавижу» легче, чем найти общий язык. Потому что сломать проще, чем построить. И плыть по течению проще, чем работать над собой.
Но даже если кажется, что телененависть побеждает сегодняшний мир, если злоба, насилие и культ превосходства заполняют все пространства, все среды, есть способ хотя бы чуточку воспрепятствовать этому. Нужно лишь вспомнить, что говорил нам Фред Роджерс про всё это безобразие. А он говорил: «Если вы наткнулись на пугающую телепередачу, вы можете выключить её».
