Синхроничность и шизофрения: исповедь музыканта. Рецензия на альбом группы AMORAL «In Sequence»

Рецензия на альбом группы AMORAL «In Sequence»

Мистическое, религиозное, фантастическое, сверхъестественное. Испокон веков человек прибегал к данным категориям, чтобы объяснить себе то, что не мог понять. И до сих пор в моменты, когда рациональная научная мысль оказывается неспособна пролить свет на некоторые явления окружающего нас мира, сложно организованная нейронная машина в человеческой голове, производительности которой современные компьютеры могут только завидовать, продолжает искать ответы в области мистики. Мы по-прежнему пытаемся трактовать тревожащие нас сновидения, стараясь отыскать связь между ними и реально произошедшими событиями; верим в интуицию и считаем чудом миновавшую нас опасность, в то время как мы просто вышли из дома на 5 минут позже, чем обычно. Кто-то называет это совпадениями, кто-то – судьбой. А швейцарский психолог и мыслитель Карл Густав Юнг назвал данный феномен синхроничностью. 

Термин «синхроничность» Юнг ввёл в 1930 году в одноимённой статье и использовал его для обозначения хронологического совпадения двух или более физических явлений или событий, не имеющих между собой причинно-следственной связи, однако коррелирующих посредством общего или схожего смыслового содержания. Иными словами, синхроничной можно назвать ситуацию, когда, скажем, перед авиакатастрофой кто-то из пассажиров сдаёт билет на злосчастный рейс или попросту опаздывает на него из-за несработавшего утром будильника. В этом случае между крушением самолёта и сохранённой жизнью несостоявшегося пассажира, согласно Юнгу, нет явной причинно-следственной связи: человек просто изменил планы или случайно отключил звук будильника; он не совершал данных действий намеренно, в целях собственного спасения. Между этими двумя событиями существует лишь синхроничная связь, которую, впрочем, часто называют интуицией, чудом, ангелом-хранителем, теорией вероятностей и т.п. Наличие принципа синхроничности в данном примере,правда, можно легко поставить под сомнение, если наделить спасшегося пассажира экстрасенсорными способностями. С этой точки зрения, как бы парадоксально и фантастично ни выглядела сложившаяся ситуация, на смену юнговской синхроничности придёт закономерная причинность. 

Впрочем, грань между этими двумя понятиями представляется крайне тонкой. Различие можно проследить на примере блок-схемы, где в случае с синхроничностью элементы системы связаны пунктирными линиями, а в случае с причинностью – сплошными. При этом «мутация» или полный выход из строя одной из системных составляющих в обеих теориях запускает цепную реакцию и ведёт либо к полному хаосу и разрушению системы, либо к её тотальной перестройке. С точки зрения человеческой психики, это или крах личности как таковой, или её «перепрограммирование» на новые настройки. Третьего не дано. При выборе же синхроничности в качестве единственного жизненного путеводителя (своего рода религии) – не дано и второго, поскольку «неявными» синхроничными связями (в отличие от «явных» причинно-следственных) можно опутать буквально все канцелярские кнопки на карте человеческой жизни. Их паутина сойдётся в едином центре человеческого «Я». Стоит убрать одну отметку – нити ослабнут, и сеть запутается, оставив наше «Я» блуждать по разбитым бульварам собственной памяти, без возможности их восстановить (по крайней мере, самостоятельно). 

Именно о такой «заблудившейся» личности как раз рассказывает вышедший зимой 2016 года последний альбом финской progressive metal группы AMORAL – «In Sequence». Название седьмой по счёту студийной пластинки финнов можно трактовать, как минимум, двояко: с одной стороны, это ожидаемое (последовательное) стилистическое и смысловое продолжение предыдущего альбома группы – «Fallen Leaves and Dead Sparrows», с другой – последовательность для главного героя «In Sequence» есть не что иное, как жизненно необходимый принцип. Концептуально альбом основан на реальной истории, о которой гитарист, автор песен и идеолог группы Бен Варон рассказал в одном из своих интервью. Это история о молодом человеке, который долгое время находился в психиатрической больнице то ли из-за алкоголя, то ли из-за наркотиков, то ли из-за проблем с психикой. Несмотря на это, он был чрезвычайно талантливым музыкантом, и каждый день из его палаты доносились прекрасные до замирания сердца звуки гитары. Но однажды музыка не зазвучала. Парень покончил с собой по до сих пор неизвестным ни для кого причинам. Поиску последних в переосмыслении Бена Варона, можно сказать, и посвящены все 55 минут альбома.

Начинается «In Sequence» с одноимённого и крайне атмосферного пролога. До событий основной истории пройдёт ещё N-ое количество времени, однако главный герой уже балансирует на грани переломного момента. В этом смысле очень грамотным кажется само построение композиции: от нарастающих переходов между медленной, плавной партией клавишных и тяжелым гитарным риффом до сменяющих друг друга в течение почти шести минут трёх типов вокала. Вступление трека, исполненное на синтезаторе, рисует в голове сюжет, похожий на библейский. Этому способствует и напоминающий религиозные песнопения женский бэк-вокал, звучащий на протяжении всего пролога и принадлежащий Йоханне Саломаа (Йонсу), вокалистке группы Indica, специально приглашённой для записи этого альбома, как и ещё целый ряд музыкантов.

Медлительность. Спокойствие. Тишина. Вот, что представляется, когда слушаешь вступление In Sequence. Герой словно стоит посреди высушенного и покрытого трещинами плато, прислушивается и устало смотрит на то, как горячий ветер поднимает клубы пыли. Этот образ остаётся неизменным, даже когда после полутораминутной партии синтезатора последовательно появляются задающие ритм ударные и неожиданно тяжёлое звучание гитары.

Тут мы впервые слышим голос первого вокалиста – Ари Койвунена. Надо сказать, в «In Sequence» голос Ари обрёл ту самобытность, которой так не хватало в предыдущих записанных с ним трёх альбомах AMORAL. С четвёртого раза его чистый вокал нашёл своё истинное звучание: это не подражающий Judas Priest, повизгивающий голос из «Show your colors» (2009), не хаотичные метания из лирики в гроулинг через эксперименты с power metal в «Beneath» (2011) и не неуверенные шаги к спокойному тембру в «Fallen Leaves and Dead Sparrows» (2014). Это размеренный, плавный и какой-то необыкновенно мистический голос, который как нельзя лучше передаёт чувства и состояние запутавшегося в собственных мыслях гениального музыканта.

Чистый вокал обрывается. А герой, кажется, окончательно теряет чувство реальности, наблюдая за тем, как его картина мира начинает разрушаться. Где-то произошёл сбой синхроничной системы, какая-то цепочка ходов не сработала. Сеть запуталась, и в попытках её распутать герой связывает всё своё упорядоченное мировоззрение в гордиев узел. Его охватывает отчаяние и паника, которые в конце пролога прекрасно передаёт выведенная поверх нагнетающего тяжёлого баса и ударных тревожная лёгкая партия гитары. Здесь же на фоне музыкальной агонии разрушающегося сознания появляется второй голос – гроулинг Нико Каллиоярви, второго вокалиста группы, официально вернувшегося в её состав весной 2015 года, спустя семь лет после его добровольного ухода в «длительный отпуск». 

Голос Нико на записи вызвал у многих слушателей ещё больше вопросов, чем сам факт его внезапного возвращения в команду. Контраст чистого вокала Ари и гроула Нико – извечный спор поклонников группы между двумя её звучаниями (technical melodic death metal с 1997 по 2008 и melodic progressive power metal с 2009 по 2017), градация которых произошла именно в результате ухода Нико и прихода на его место Ари в 2008 году. В «In Sequence» эти две противоположности сталкиваются не просто в одном альбоме или отдельной его песне, но в одном человеке – в «Я» главного героя, который в результате краха собственной картины мира зарабатывает себе шизофрению и диссоциативное расстройство идентичности. Вследствие этого в его голове начинают диалог два голоса: голос разочаровавшейся, запутавшейся в собственных умственных построениях, уставшей от такой жизни творческой личности, воплощённый в чистом вокале Ари, и агрессивный грубый голос здравого смысла в исполнении Нико, призывающий не опускать руки и изо всех сил пытающийся спасти угасающее сознание. В определённом смысле, как бы парадоксально с точки зрения человеческой разумности это ни звучало, подобное противостояние можно считать борьбой в одном индивиде двух начал: человеческого, следующего определённой закономерности разложения при сбое системы синхроничности, и животного, руководствующегося в таких случаях сугубо инстинктом самосохранения и стремящегося выжить любой ценой. Нечеловеческий рёв Нико на протяжении всего «In Sequence» выступает как раз с такой абсурдной по всем философским канонам позиции разумной животности, которая никак не может справиться со слепой, деструктивной человечностью.

Завершается пролог началом. Началом главной истории, главного разговора в голове безумного музыканта. При этом, однако, голоса умолкают, остаётся только таинственный женский бэк-вокал Йонсу. Даже мечущийся на задворках сознания вопль здравого смысла внезапно исчезает. Вместо вокальных партий на первый план снова выходит музыка: приглушённый гроулинг Нико резко сменяется гитарным риффом в progressive metal звучании, и мы понимаем, что герой сломлен. Он осознал всю безвыходность своего положения и несовершенство рухнувшей системы. Теперь его ждёт только горькое разочарование в собственных убеждениях.

Rude Awakening – вторая песня альбома, ставшая его первым полноценным синглом. Композиция от начала до конца выстроена в формате довольно напряжённого диалога: здесь есть место и нечеловеческой ярости, граничащей со жгучей ненавистью, и отстранённому безразличию, переходящему в разочарование и сарказм. Начинается трек с угасшего в конце пролога второго голоса, не оставляющего попыток убедить сломленное «Я» в абсурдности его желаний и действий. Это можно было бы назвать криком души главного героя. Но это крик не души, а здравого смысла. Разум не согласен умирать вместе с лишившимся мировоззренческой базы сознанием. Он не верит в то, что ничего нельзя изменить. Лабиринт прежней картины мира разрушен, но ограничивающие его стены остались непоколебимы. Чтобы спастись, личность должна снести и их. Только тогда она сможет отправиться на поиски нового краеугольного камня, с которого начнётся строительство иной, качественно новой цепочки сложных ходов.

Однако личность разделена, и одному разуму не под силу справиться с баррикадами, которые он вместе с сознанием возводил всю жизнь. Он просит помощи грубо, настойчиво, в приступе ярости даже прибегает к давлению на совесть главного героя, пытаясь пробудить в нём хотя бы чувство вины.

Но всё тщетно, герой не слышит голос разума. Его сознание поражено тотальным разочарованием в этой жизни, которое с каждой минутой лишь усиливается, расползаясь подобно раковой опухоли, затуманивая красочную реальность и превращая её в монохромный ад. Он больше не видит солнца, поскольку смотрит на мир через пелену своих сломанных убеждений. Ему смешно наблюдать за безрезультатными попытками разума спастись. Смирение и горький сарказм сплетаются во вновь звучащем первом голосе.

Герой словно пытается убедить собственный разум в тщетности его действий, избирая для этого тактику холодного, но такого убедительного пессимизма, характерного для тех, на чью долю в жизни выпадает слишком много боли и разочарований, и кто больше не верит в счастливый конец. Насмешка в голосе постепенно сходит на нет, остаётся только смирение и спокойствие. Герой говорит с разумом голосом терпеливого учителя, который мягко пытается наставить упрямого ученика на путь истинный, не пресекая, но и не поощряя его амбициозные выпады. И это работает. Когда мы вновь слышим второй голос, в нём не остаётся и следа от прежней ярости. Это уже даже не гроулинг, но просто зачитывание срифмованного четверостишия под нагнетающее «расчёсывание» гитарных струн. 

Разум сдаёт позиции. Он устал набивать себе шишки, безрезультатно пытаясь снести треклятую стену вокруг запертой личности, которая сама выбираться из руин собственного мировоззрения не желает. 

Этой секундной слабостью конструктивной животности незамедлительно пользуется деструктивная человечность. Первый голос возвращается на сцену, и в нём вновь звучат едкие саркастические уколы в адрес здравого смысла, до сих пор убеждённого в жизнеспособности теории синхроничности. В отличие от своего упрямого собеседника, герой видит, что синхроничность не работает, видит, как легко одним неосторожным движением разрушить всю её систему, и к чему это ведёт. 

Завершается трек традиционным для AMORAL проигрышем и долгим соло на гитаре. В совокупности вся музыкальная вставка перед финальной репликой первого голоса звучит так, словно теперь над бездной разочарования балансирует уже не сам герой, но лишь его здравый смысл. Высокие звуки гитары на фоне низкого баса и соответствующих ему ударных подобны вспышкам сомнения в общем потоке тяжелых размышлений, который спустя минуту с небольшим прерывается продолжительным соло, символизирующим драматичный переход разума на «тёмную сторону», его отказ от прежней веры в синхроничность. Голос главного героя, появляясь после этого «переломного» соло, вторит ему, зовя разум за собой, в глубины безумия.

В целом же, выбор Rude Awakening в качестве первого сингла альбома был весьма смелым шагом со стороны группы, поскольку само название и смысловая нагрузка текста песни делали её трудно понимаемой для слушателя вне целостно рассказанного нарратива. Однако при внимательном прослушивании этот факт становится малозначимым, ибо музыкальная детализация настроений и общее оригинальное звучание композиции поражают. При записи трека были использованы целых три гитары (в числе которых был и семиструнный JacksonWarrior), гармонично дополняющие друг друга. Сопровождающий их хитроумные переплетения бас принадлежит ещё одному приглашённому музыканту – Сильверу Отсу, который в период с 1997 по 2010 гг. числился в основном составе AMORAL сначала в качестве басиста, а затем – соло-гитариста. Наконец, завершающие штрихи в создание особой атмосферы судьбоносного спора внёс звукоинженер Махла Моиланен.

И несмотря на все эти ухищрения, ещё более удивительной в музыкальном и смысловом плане оказалась третья песня пластинки – The Betrayal. Вступление трека – один из главных экспериментов со звучанием в этом альбоме. Восточные мотивы в начале и конце композиции, над которыми потрудился очередной гость альбома – Амин Бенотман из группы Acyl, представляют собой смесь ритмичной перкуссии, струнных удов и зачаровывающих арабских напевов, навевающих очевидные ассоциации со странами Аравийского полуострова и вновь рисующих религиозные сюжеты из пролога. Подобно хору голосов они взывают к нам, сторонним слушателям, заставляя проникнуться трагедией сломленной личности.

И вновь два голоса вступают в диалог. Именно здесь становится очевидным, что разум действительно проиграл спор в Rude Awakening. Несмотря на разочаровавшегося в своих убеждениях героя, поражённого собственным апатичным сознанием, его разум всё ещё лихорадочно пытался выбраться из сломанных коридоров синхроничного лабиринта, этой последовательной системы жизненных ходов, и найти за его пределами новый базис для своей надстройки. Последовать, иначе говоря, второму, невозможному при синхроничности пути перестройки личности. Однако больное сознание, в конце концов, «заражает» разум той же апатией и разочарованием, в результате чего последний начинает биться в агонии и паниковать, что уже с трудом можно назвать разумной реакцией.

Необычное, казалось бы, для подобной истории название песни находит своё объяснение в данных четырёх строчках. Предательство может совершить не только человек, но и идеология, в постулаты которой свято веришь. Разум потерпел фиаско, понадеявшись на то, что синхроничность предусмотрела возможный исход сбоя собственной системы в спасении личности путём её «перекодировки». Но, увы, выйти из замкнутого круга, разорвав его, в этом случае было невозможно. Разум оказался предан собственной же идеологией. 

Об этом же в начале трека говорит и уже давно осознавший несовершенство теории синхроничности главный герой. Все его попытки определить уникальный сценарий собственной жизни также не увенчались успехом: он не смог выстроить смысловую цепочку таким образом, чтобы предугадать все вероятные варианты развития событий. Впрочем, он не отрицает возможности существования подобного наперёд известного плана, но задаётся рядом закономерных вопросов: когда, как и кем эта цепочка оборвётся? Почему у его истории вообще должен быть заранее просчитанный финал? 

В конце концов, главный герой решает, что должен завершить свою историю сам: вклиниться в закономерный ход событий и разрушить оставшиеся невредимыми смысловые цепочки, что, к слову, довольно парадоксально, ибо такой исход также может быть просчитан посредством той же синхроничности. Герой жалеет лишь о том, что потратил большую часть своей жизни впустую, пытаясь придерживаться неработающей теории. Теперь же ему остаётся только надеяться, что его горький опыт послужит уроком для других, слепо следующих ошибочной идеологии. Разум, в свою очередь, понимает, каким образом герой хочет поставить точку в своей истории, и вновь природный инстинкт самосохранения выходит из глубин обезумевшего человеческого «Я», воплощаясь в экстрим-вокале Нико, граничащим с истерическим воем.

Разум изо всех своих уже отнюдь не рациональных сил старается сохранить жизнь герою. В то время как тот лишь всё так же безразлично взирает на его бессмысленные, дезорганизованные потуги. Такое невозмутимое спокойствие на фоне яростных попыток спастись в музыкальном сопровождении отражено частыми переходами от умеренного progressive к адски тяжёлому technical death звучанию, напоминающему об AMORAL’ьном прошлом, а также мелодичным голосом первого вокалиста, наложенным на не сбавляющие ритм ударные. На протяжении всех семи с лишним минут трека чистый вокал Ари звучит поверх бласт-бита, в начале дополняемого перкуссией, и утяжеленного гитарного риффа, к концу переходящего в нечто пограничное между звучаниями death и black metal. В результате подобных манипуляций третий трек «In Sequence» в музыкальном плане оказывается, пожалуй, самым сложным для восприятия. Это и не progressive, и не technical death. Это невероятный микс из этнической арабской музыки, типичного скандинавского death metal и мелодичного progressive metal припева, приправленный в завершении очередной щепоткой восточной ауры. При всём этом The Betrayal трудно назвать агрессивной, она тяжёлая, но эта тяжесть сравнима скорее с мучительным давлением doom metal, чем с грозными, сверкающими снопами молний тучами классического death metal.

В противовес третьей четвертая песня альбома – Sounds of home – открывает его для нас с акустической стороны. Это единственная композиция «In Sequence», которая абсолютно не содержит ритма в плане присутствия в ней хотя бы той же перкуссии. Мы слышим лишь плавные переливы двух гитар и периодически дополняющий их мелодичный саксофон, за эксперименты с которым был ответственен соло-гитарист группы Маси Хукари. Кроме того, на ближайшие три трека с записи полностью исчезает второй вокалист. Остаются лишь размышления самого главного героя, которому, кажется, из-за начавшейся в The Betrayal панической атаки ввели приличную дозу транквилизаторов, из-за которых второй голос в его голове на время замолкает.

Герой снова один, в единственном экземпляре. Раздвоение личности подавлено препаратами. Его больше не терзают внутренние споры о бытии человека и синхроничности. Казалось бы, цельность его «Я» пусть и на короткий срок, но восстановлена. Однако сам герой с этим не согласен. Он лежит в своей палате, уставившись в потолок. Мысли его текут медленно, а эмоций просто не существует. Но он ищет. Ищет тот второй голос, вторую часть своего «Я», которая внезапно покинула его. Его личность не воссоединилась, она всё так же расколота, только теперь её вторая часть то ли потеряна, то ли в страхе сбежала куда-то очень глубоко, где пытается унять свою истерику, вызванную суицидальными мыслями героя.

Голос Ари в этой композиции сопровождает едва различимый бэк-вокал, принадлежащий, по всей видимости, отцу-основателю группы Бену Варону. Такой ход в музыкальном плане обеспечивает эффект многоголосого эха, возникающего в просторных пустых помещениях. Эти «звуки дома» – голоса больного подсознания, недоумевающего, разочарованного, апатичного, находящегося в полном одиночестве в пустой голове и слушающего отражающиеся от выстроенных вокруг него стен мысли. Это шум и тишина одновременно. Два самых напряжённых, нервирующих, сводящих с ума звука. Их сочетание вводит главного героя в шаткое состояние между терпеливым спокойствием и клокочущей злостью. И, быть может, если бы не подавляющие его эмоции транквилизаторы, он бы закончил свою историю здесь и сейчас. Но он не может, ибо ничего не чувствует. Разве что всё то же разочарование и досаду из-за оставившего его второго голоса, который герой упрекает в непослушности и вспыльчивости, приведших в результате к расколу личности, в слабохарактерности, из-за которой второе «Я» не смогло принять главный жизненный выбор, впало в отчаяние и сбежало.

Герой презирает свой трусливый разум, но признаёт, что не может существовать без этой части себя. Поэтому он продолжает бродить в темноте, искать, звать и даже молиться о его возвращении. Однако в ответ слышит лишь всё то же эхо.

Завершается четвёртый трек повторяющейся пять раз фразой «You were not the only one», которая вкупе с умиротворяющими звуками саксофона и гитары проецирует в голове образ засыпающего, бормочущего себе под нос что-то неразборчивое человека, измученного внутренней борьбой. Своеобразный смысловой переход к следующему треку, готовящий нас к тому, что утром мы либо увидим (услышим) продолжение такого «овощеподобного» состояния главного героя, либо окунёмся в его безумие с новой силой.

Вот только ни того, ни другого пятая песня альбома – The next one to go – не сулит. Хотя первые секунды трека, являющиеся фактически коротким соло на барабанах, вызывают сильнейший диссонанс на фоне предыдущей Sounds of home с полным отсутствием ударных, тем не менее, это не очередной приступ агонии. Так звучит неожиданно ясный ум главного героя. The next one to go – это исповедь, в которой музыкант говорит со своим слушателем. Его последняя песня, которую он никак не может закончить, поскольку его муза молчит, а слова никак не хотят складываться в стройные строчки.

Психическое здоровье главного героя на короткий миг пришло в шаткую норму. Его расстройства не исчезли, они всё ещё где-то в его голове, озлобленно бьются и царапают дверь, за которой он смог запереть их на время, чтобы успеть закончить своё послание, которое, возможно, сможет спасти чью-то жизнь. Он знает, как мало у него времени, слышит, как скрипят расшатанные петли и трещат дверные засовы, как смеются его демоны. Ему стоит огромных усилий сдерживать их, но он продолжает писать.

Выбранный в качестве основного для пятой композиции стиль progressive metal как нельзя лучше передаёт эту атмосферу напряжённой борьбы. На фоне прекрасно выведенного тут низкого баса и гитары звучит голос Ари, в котором под кажущимся спокойствием присутствуют поначалу едва различимые колебания настроения главного героя. Фраза «I’m hurting», например, спета так, словно вокалисту при записи, как минимум, укололи палец, заставив болезненно поморщиться. А вот во второй раз звучащая «The end is here» – это уже крик отчаяния в момент, когда герой чувствует, что его демоны уже почти сломали сдерживающую их дверь, в то время как сам он ещё толком ничего не написал. Он лихорадочно пытается выстроить дополнительные баррикады, попутно сокрушаясь о том, что в своё время не предвидел столь неожиданного «творческого кризиса».

Словам главного героя вторят молотящий по бочке кардан и ревущая гитара, поддерживая атмосферу решающего боя с собственным больным сознанием. И вдруг на последнем дыхании, вероятно, уже успев окончательно отчаяться, музыкант завершает своё послание-исповедь. Голос вокалиста здесь практически срывается на крик, не теряя при этом своей мелодичности. Мы наконец узнаём, что хотел сказать герой, на что ему никак не хватало то ли слов, то ли сил. Он просит слушателя не повторять его ошибок и просто быть самим собой вопреки любой идеологии, иначе следующим, кого постигнет такая же незавидная судьба, может стать сам слушатель.

Эта последняя фраза и есть кульминация исповеди героя. Слова обрываются, вслед за ними сбавляет темп и музыка. На протяжении целой минуты мы не слышим ничего кроме угрожающего задевания струн бас-гитары в совокупности с медленным ритмом ударных и дополняющих их пары клавишных и гитарных аккордов. Герой обессилен, его демоны молчат, собираясь нанести последний сокрушительный удар по хаотично сложенным в последний момент умственным баррикадам. И очередное соло в конце пятого трека говорит нам о том, что безумие вновь вырвалось на свободу. Герой же, чувствуя, как остатки здравого восприятия реальности покидают его, продолжает повторять свою исповедь, как молитву. При этом нарастающий откуда-то из глубины музыкального ряда вокал Ари подобен человеку, вынырнувшему после удара мощной волны на поверхность, не умеющему, однако, плавать.

Безумие поглощает главного героя в завершении пятого трека, он тонет в нём, поэтому в Helping hands, шестой композиции альбома, мы вновь сталкиваемся с апатичной, разочаровавшейся в земном существовании первой личностью, потерявшей свою вторую, жаждущую жить половину. Начинается трек беспокойным гитарным риффом, который затем дополняется редуцированным вокалом. Подобно проигравшему бой со стихией человеку, голос Ари всплывает из пучины мутных вод больного сознания главного героя и уносится быстрым потоком тревожной музыки, ещё не успевшим сбавить темп после прорыва самодельной дамбы. Герой больше не сопротивляется этому течению, позволяя ему управлять собой. Безразличие и смирение вновь сковывают его тело и душу. И никто больше не заставляет его с этим бороться. Правда, он по-прежнему продолжает искать свой «внутренний лживый голос», который наивно верит в хэппи-энд и всё ещё отмалчивается.

В очередной раз не получив ответа, герой прекращает свои тщетные поползновения. Он понимает, что в конце этой бушующей реки его в любом случае ждёт смерть. И он бы вытерпел эту пытку до конца, принеся себя в жертву идеологии, чтобы только показать другим ошибочность последней, но что-то (или кто-то) постоянно мешает ему быть спокойно унесённым этим потоком безумия. «Руки помощи» тянутся к нему с обоих берегов, бросая в воду верёвки, спасательные круги, шесты, за которые следовало бы уцепиться. Но всё это отнюдь не помогает, а лишь ранит героя ещё больше. Он устал. Его тело сплошь покрыто синяками и ссадинами, полученными в результате таких вот навязчивых и неосторожных попыток спасти того, кто не хочет быть спасённым. В конце концов, герой не выдерживает. Его крик, переходящий в отчаянную мольбу, переплетается с короткими повизгивающими гитарными проигрышами между фразами, что создаёт дополнительный эффект истощающегося лимита терпения.

В отличие от The next one to go, песни-исповеди, Helping hands – песня-прощание. Герой не просит о помощи, не ждёт её и не желает, чтобы его спасали. Он – мученик, чья совесть теперь чиста, ибо он смог исповедаться в своих грехах. Он принимает свою участь и прощается с этим жестоким миром. Единственное, что его заботит в последние минуты жизни, – это поможет ли его жертва избежать ошибок другим людям, научит ли их хоть чему-нибудь его трагический пример, прислушаются ли они к совету в его последнем послании.

Что касается музыкального ряда композиции, то его чётко можно разделить на несколько сменяющих друг друга напряжённых и относительно спокойных фрагментов, характерных для перепадов настроения героя. Самый яркий из них – это, конечно, тэппинг, которым завершается трек. Скоростной пассаж в исполнении Бена, причём в сменяющейся тональности, рисует картину не просто бушующего потока, но горных порогов, которые внезапно встречаются на пути героя, отдавшегося на волю стихии, и тоже пытаются задержать его. К синякам и ссадинам добавляются сломанные кости, и герой в последний раз перед тем, как потерять сознание из-за причинённой ему невыносимой боли, взывает ко всему живому с мольбой оставить его бедное тело в покое.

Этот болевой шок, по-видимому, провоцирует в Defuse the past, седьмом треке альбома, возвращение на сцену второй личности. Более того, перед нами предстаёт прямо противоположная картина: первый голос исчезает, его подавляет разгневанный и набравшийся сил голос разума, или, вернее, инстинкта сохранения главного героя. Мощный гроул Нико с самого начала буквально заставляет вжать голову в плечи и бояться сделать даже лишний вдох, пока буря не утихнет. Резкий переход седьмого трека к technical death звучанию обеспечивает тотальное погружение в атмосферу ненависти и агрессии второго «Я» по отношению к первому, поглощённому апатией.

Разум по-прежнему не согласен умирать только потому, что герой никак не может выбраться из выстроенной им же ловушки синхроничности. Он просит его не спешить сейчас с принятием судьбоносных решений и подождать, пока боль разочарования и предательства их идеологии пройдёт. При этом вокал Нико здесь поставлен так, что при наличии хорошего воображения (или не менее хороших оголовных наушников) кажется, что разум главного героя, воплощаясь в образе второго вокалиста AMORAL, действительно обхватывает вашу голову руками и яростно кричит вам в лицо:

А затем, выпустив пар, но всё ещё злясь на обстоятельства, безвыходность ситуации или бездействие первого «Я», которое всё так же боится вставить хоть одно возражающее слово в этот поток отчаяния и злости, вторая личность устало садится рядом с первой, опустив голову и глядя исподлобья на их общее тело, которое, неизвестно чему подчиняясь, вновь взяло в руки гитару. Из-под его пальцев вновь зазвучала музыка. Этот, казалось бы, незначительный момент в композиции отражён мелодичной короткой партией ритм-гитары на фоне рокочущей соло-гитары, баса и ударных.

В конце концов, разум признаёт поражение. Он не может больше отрицать очевидное. Хотя он всё ещё зол и не может смириться с тем, какой выбор сделал герой, его агрессия постепенно сходит на нет. Вокал здесь больше не вызывает желания спрятаться, но скорее желание утешить и посочувствовать. Две личности, наконец, пришли к шаткому соглашению. Разум признал, что груз тех проблем, с которыми столкнулся герой, не позволил бы последнему наладить нормальную жизнь, хотя, возможно, выход был. Нужно было лишь «обезвредить прошлое», подверженное идеологии и продолжавшее отравлять мысли музыканта. Поэтому суицид в глазах второй личности остаётся показателем бесцельно потраченного жизненного времени и самым большим расточительством. Но изменить что-либо разум не в силах.

Завершает альбом самая долгая и насыщенная музыкальными градациями композиция. From the Beginning (The note, pt. 2) – это продолжение чисто аранжировочного трека The note, который не вошёл в официальный трек-лист альбома и был выпущен многим позже, уже после того, как группа объявила о своём расформировании летом 2016 года. Несмотря на столь противоречивое название для заключительной песни пластинки, From the Beginning его более чем оправдывает. История главного героя действительно подходит к концу. Он не в силах больше следить за новостями, заставляющими его лишний раз убеждаться, что теория синхроничности не работала с самого начала. Может быть, у него и был шанс предугадать все эти события, происходящие вокруг, но он его упустил. Фитиль его веры догорает, и нет смысла продолжать его ткать.

Тем не менее, герой хочет верить, что конец этой истории может оказаться началом другой, в которой его не будут преследовать прежние разочарования. Можно ли считать это очередной религиозной отсылкой, остаётся только гадать, однако появляющийся ближе к середине трека женский бэк-вокал снова склоняет нас к положительному ответу на этот вопрос. Музыкант, наконец, пришёл к гармонии с самим собой. Он решил отступить в сторону от своих убеждений и двигаться дальше, но уже не в этой жизни.

Голос Ари в данной композиции удивительно детально передаёт все чувства его персонажа: в нём нет больше прежней апатии, разочарования и боли, только светлая печаль и надежда на светлое будущее за чертой, проведённой между жизнью и смертью. Этому голосу вторит и футуристичное соло на синтезаторе в начале трека, продолжение которого периодически звучит в общем музыкальном ряду в течение всей песни. Герой словно улыбается, понимая, что сожалеть больше не о чем. Слишком поздно что-либо менять, а винить себя в том, на что не можешь повлиять, бессмысленно. Он оставляет этот мир, а в нём – все свои страдания и пустую физическую оболочку.

Кульминационный момент всего альбома в последнем треке отмечен в виде фейкового завершения композиции в начале восьмой минуты. Финальный удар по тарелкам и затихающая гитара, настраивающие нас на то, что основная история кончилась, внезапно прерываются долгим фортепьянным соло, которое дополняется акустической гитарой и воплощает в себе всю безмятежность и спокойствие, которые, наконец, обрёл герой. Клавиши, в свою очередь, в самом конце трека плавно включаются в нарастающий ритм барабанов и соответствующее ему звучание гитары, дополняемое оркестровками. Этот переход и есть начало новой истории, но какой – мы уже не узнаем.

«In Sequence» стал последним альбомом в истории AMORAL, красивой завершающей точкой в дискографии группы. Над этой пластинкой в течение года трудились не только участники коллектива, но и их друзья и коллеги по цеху. Для записи были приглашены музыканты, как минимум, из трёх групп (Acyl, Indica и Shear). Кроме того, специально для этого альбома в группу вернулся Нико в роли второго вокалиста и третьего (!) гитариста, а ещё один бывший участник команды – Сильвер Отс – согласился помочь ребятам с записью баса. В итоге, последний альбом оказался настолько полон смелых неожиданных экспериментов со звуком и игрой, что, как отмечал Бен в своём последнем интервью для официального фан-клуба, «дальше двигаться было просто некуда». История AMORAL закончилась вместе с историей главного героя «In Sequence». Началась новая глава, индивидуальная для каждого участника группы.

Photo by Valtteri Hirvonen