Техника будущего. Интервью с Е.В. Закаблуковским.
РедакцияИнтервьюеры: Алексей Гурьев и Александр Валиев.
Большое место в разговоре занимает обсуждение философских взглядов Е.В. Закаблуковского по теме статьи «Техника будущего», написанной в соавторстве с Е.В. Кучиновым. Основное внимание в статье Е.В. Закаблуковский и Е.В. Кучинов акцентируют на формировании будущего при непосредственном влиянии машин и времени.
Когда вы получили образование философа? Расскажите о философии того времени, возможно, тогда было некое веяние моды, которое повлияло на вас, каково было обучение на факультете философии? Изменились ли ваши философские взгляды с тех пор, и в какую сторону?
Я не получил систематического философского образования, к сожалению. Скорее, я самоучка. С философией впервые столкнулся в 1987 году, на первом курсе. В то время всё изучалось через призму марксизма и диалектического материализма. Работы классических философов необходимо было брать в областной библиотеке, а со взглядами зарубежных философов XX века можно было познакомиться лишь во всем известной монографии под редакцией И.С. Нарского, А.С. Богомолова и Ю.К. Мельвиля, где, например, Ж. Делезу было посвящено 15 строк. В 2011 году я поступил в аспирантуру НГПУ, и весной 2015 года защитил кандидатскую диссертацию по философской антропологии. Несмотря на то, что мне как лингвисту по первому образованию близки и более-менее понятны концепты аналитической философии, я все же остаюсь приверженцем континентальных взглядов. В последнее время увлекся античной и средневековой философией.
Как философ работаете ли вы над новыми философским статьями? Если нетрудно, могли бы вы показать пару своих концептов, которые охарактеризовали бы вас как философа?
На данный момент я нахожусь на стадии поиска своей докторской траектории. Пока не могу сказать чётко, какая это будет специализация. Меня привлекает феноменология религии, политическая философия, политическая лингвистика. Ну и, конечно, философская антропология. Например, вместе с моим коллегой Е.В. Кучиновым мы обсуждали возможность написания совместной статьи и проанализировать то, как происходит объективация сексуального желания у машин, какое значение имеет машинная экзаптация в этом процессе, как проецируется человеческое «Я» на машинного Другого.
Какая философская проблема/задача/вопрос была вами поставлена в статье «Техника будущего»?
Нас интересовал феномен «технэ» и его связь со временем. О чём мы говорим, когда говорим о технике? О будущем и о технике будущего? Можем ли мы предопределить будущее техники? Как оно осуществится?
В аннотации написано, что вы выдвигаете на первый план проблему «технэ» как искусства создания времени. И всё-таки, что же это такое в более широком и одновременно более узком смысле?
В античности «технэ» понималось не только как ремесло, но и как искусство. Аристотель обозначает этим словом специальный род знания и способностей, которые направлены на производство, конструирование чего-либо. Между опытом и теоретическим знанием («эпистеме») «технэ» находится где-то посередине. «Эпистеме» имеет дело с неизменным, первичным во всех отношениях и смыслах (речь шла, к примеру, о математике), а «технэ», «продуктивное знание» надо относить к сфере изменчивого, находящегося в процессе становления. «Технэ» считалось неотъемлемой частью природы человека, творчески реализуя которую последний буквально «создаёт бытие». В свою очередь, бытие человека технично в своей темпоральности. «Технэ» – это инструментализация времени, его эксплуатация и производство.
Симондон выявляет три способа существования технических объектов. Нас заинтересовал первый «уровень». В статье сказано, что во время написания «О способе существования технических объектов», технический индивид не был способен самообучаться и размножаться, но уже в 1983 году, т.е. за несколько лет до смерти Симондона, Лен Эйдельман описывал компьютерные вирусы как саморазмножающиеся программы. Останется ли технический индивид, способный самообучаться и размножаться на этом первом «уровне»? Останется ли он/оно «орудием»?
Читайте также
Теория систем учит нас тому, что на уровне технического ассамбляжа мы вправе ожидать неких новых, неожиданных, эмерджентных свойств, которые невозможно вывести просто из суммы элементов. Во времена Ф. Гваттари люди уже являлись средством, «орудием» для обретения машиной своей первичной субъективности. Их эволюция до третьего уровня – лишь вопрос времени и техники. В связи с этим по-новому видится проблема искусственного интеллекта. Если предположить, что техника будущего, заимствуя всё больше и больше типично человеческих функций, путём неустанного самообучения дойдёт до рефлексии, проблема отчуждённости человека от техники встанет особенно остро. Человеческое вполне может оказаться более ненужным в новом мире технического. Кстати, согласно Нику Бострому, мы уже живём внутри компьютерной модели, и со времён Рене Декарта, пока ещё никому из философов, не удалось существенно продвинуться в решении проблемы malin genie («мозга в колбе»).
Нас заинтересовали фразы: «Технику обвиняют во всех бедах человечества, тогда как за ней скрывается ‘реальность, богатая человеческими усилиями и природными силами, которая составляет мир технических объектов’» и «от технического знания зависит наше будущее, неясные контуры которого, ‘ростки спасительного’, проступают там, где благодаря распространению виртуальных способов существования технических объектов и зарождению в этой среде новых зачаточных форм ‘грядущих сообществ’». Судя по ним, можно заключить, что вы согласны с теорией Симондона, что техническое развитие — это наше будущее, часть нашей пока что не развитой эволюции, этакий «луч света в тёмном царстве». Но если есть этот «луч», то, наверняка, есть что-то обратное, противоположное, что-то, что мешало бы человеку и его развитию. Как вы считаете, что это могло бы быть и почему?
Я бы не стал употреблять глагол «соглашаться», поскольку мы сперва должны договориться, с чем мы согласны: со всей теорией в её единстве, либо с её отдельными аспектами. Тем не менее, оставаясь в русле симондоновской эсхатологии, можно помыслить и негативный исход. Это отчуждённость техники от человека. Она происходит от безличностного характера машины: человеческая реальность отчуждаема за счёт отделяемости, несоприкосновения машины и человека, которое и делает возможным операторную деятельность. Технический объект – это то, что используют, эксплуатируют и порабощают, т.е. объективируют. Преодолев грубый инструментализм, восприняв суть техники с её функциями, согласно человеческому акту изобретения, мы получим доселе скрытую «чистую информацию».
Вы присутствовали на лекции М. Куртова о Бергсоне, расскажите, пожалуйста, о ваших впечатлениях от этого события? Ведь, как я понял, вы знакомы с его работами и, скорее всего, с его философией? Какое впечатление она (философия) на вас произвела?
Знаком и с ним самим, и с его работами. Событие, к сожалению, пострадало из-за неподготовленности слушателей. Михаилу пришлось сначала пересказывать теорию памяти А. Бергсона, и, собственно, идея лектора представить модель эволюции религиозных представлений (на основе этой теории) была из-за цейтнота реализована несколько скомканно.
Мне импонирует политическая философия М. Куртова, о которой стоит разговаривать отдельно. Он более известен как исследователь «нечеловеческого» и прекрасно разбирается в современной философии, наводя мосты между техникой и антропосом. Его проект технотеологии – это смелая попытка обнаружить остаточные формы теологического мышления в коде. Патристическое истолкование и интерпретация языков программирования является «соблазном для богослова, безумием для программиста», как пишет сам М. Куртов. При этом его интерес к технике не ограничивается информатикой: к примеру, любопытна интерпретация процесса ремонта сломанной машины как устранения несовпадения Божественной сущности и её энергий, указывающая на её внутреннее становление и бытие.
Читайте также
По Ж. Делезу и Ф. Гваттари, машина – это энергия производства, лежащая позади всех видов значений. Не могли бы вы подробнее раскрыть эту мысль?
Не существует необусловленной, единичной машины – она всегда подсоединена к другой производящей машине, от которой воспринимает произведённое, при этом «срезая» производство потока следующей подсоединённой машины. У Делёза и Гваттари это именуется законом производства производства. Попытки конкретно обозначить энергию производства тщетны, ибо в машине заключён общий признак этой энергии, и неважно, о какой именно машине идёт речь – технической, человеческой или капиталистической.
Ж. Делёз и Ф. Гваттари в термин «машина» вместили необъятный смысл. По сути, всё на Земле (или очень многое) является той самой делезианской «машиной», либо её составляющей. Но присутствует ли здесь какая-либо иерархичность или типовое распределение? Возможно ли распределение на кодировку потоков и наличие в себе неподвижного двигателя? Или два этих фактора обязательно должны действовать в совокупности?
Сами Делёз и Гваттари иллюстрировали этот концепт на примере общественной машины, которая представляет собой неподвижный двигатель и работает за счёт кодировки потоков, включающей в себя ряд операций. Так называемое «тело без органов» есть имманентная субстанция, заполняющая пространство сообразно различным степеням интенсивности, производящим реальное.
Эти степени интенсивности, находящие отражение в кодировке потоков, относятся к неподвижному двигателю как предельные атрибуты, принадлежащие ему в том качестве, в каком они реально различены и поэтому не являющиеся ни взаимоисключающими, ни противопоставленными.
Как вы считаете, был бы человек таким, какой он есть сейчас, без машин и механизмов? Ведь во многих постапокалиптических фильмах, компьютерных играх и книгах люди теряют свой нынешний облик, почти все объекты инфраструктуры разрушены, нет электроэнергии, топлива и т.д. Они вроде как и люди, но от их былого «человеческого величия» осталась всего лишь «тень». Являются ли машины основным фактором развития человека?
Современного человека трудно рассматривать в отрыве от техники – всё, начиная от так называемых «технических привычек» и заканчивая образом мышления, несёт на себе глубокий отпечаток «технэ», в том числе конкретно машинной её части. Пока машинам в самообучении ещё есть куда расти, человек является основным фактором её развития. Тем не менее, всегда надо помнить, что они влияют друг на друга. В постапокалиптических произведениях, описывающих жизнь людей без машин, последняя часто описывается как возвращение человека в прошлые, дотехнические эпохи. Лишившись техники, человек словно лишается времени, причём при чтении этой фантастики напрашивается вывод: пропадает не только «настоящее», но и «будущее» – машины остановились, время замерло.
Технику Б. Стиглер рассматривает именно как то, что производит время вообще и будущее в частности. Существует ли возможность того, что техника упрется в границу своего развития, что технический прогресс остановится. Значит ли это, что вместе с этим остановится и развитие человечества?
Границы развития техники могут быть очерчены лишь при условии, что определяющим фактором её развития является человек. В этом смысле границы человеческого совпадают с границами технического. Но техника может (и должна) шагнуть за границы, потому что самообучение машин происходит на качественно ином уровне, нежели развитие человека. Поэтому мы вправе ожидать, что развитие человечества будет развиваться (и целиком зависеть) именно от (само-)развития техники. А пока, благодаря некоторым «росткам спасительного» (вспомним виртуальные способы существования технических объектов), мы можем лишь догадываться о воплощении симондоновского проекта общества. Проекта, который возвещает кооперацию людей и машин в качестве трансиндивидуальных коллективов.
Читайте также
Стиглер заимствовал аргумент Бертрана Жиля о том, что существует постоянный разрыв между ритмами культурного и технического развития, и симптоматичным для современности является то, что техника эволюционирует значительно быстрее культуры. Как вы считаете, чем это грозит в будущем? И возможен ли резкий скачок культуры, как произошло с техникой за последние 200 лет?
Существует точка зрения, что время между подобными скачками будет постоянно сокращаться (вот вам очередное подтверждение тому, что скорость «старше» времени). Мы придём к состоянию «перманентных инноваций», когда новые элементы будут появляться ежесекундно. Противоположная точка зрения исходит из того, что культура не поспевает за техникой, отказывается признать их гармоничное параллельное развитие, подобно тому, как в апории Зенона Ахиллесу не удаётся догнать черепаху. В любом случае, есть все основания полагать, что культура и техника в будущем переплетутся окончательно и это несёт с собой угрозу: лишившись одного, мы автоматически лишаемся и другого.
Нам не совсем понятна фраза Б. Стиглера, о том, что человек и время являются изобретением/открытием машины, но не наоборот. Возникает вопрос: а что тогда стало генезисом машины?
Сам Стиглер не отвечает на этот вопрос. Мы можем лишь предположить, что античное «технэ» преобразуется в понятие техники как субстанциальной основы некоторой объективной реальности, некоего эйдоса, антиципирующего человеку. Это, конечно, весьма неприятная для человека мысль, особенно в плане её грядущей рефлексии самой машиной.
Этот момент у Б. Стиглера становится более понятен, если мы будем говорить не столько о «машине» (ибо нам сразу представляется какой-то огромный станок, а речь не об этом), но будем рассматривать «технэ» как неотъемлемую, конституирующую часть человеческой сущности. Техника нуждалась в человеке для своего раскрытия, но человек не в меньшей степени зависим от того «технэ», которое их связывает. Б. Стиглер описывает стадию развития человека, в ходе которой эволюция (дифференциация) коры головного мозга определяется инструментом (машиной) в такой же степени, как и эволюция инструмента мозгом. Получается как бы зеркальный эффект, когда некто, рассматривая себя в другом, одновременно и деформируется и формируется в этом процессе [l’un se regardant dans l’autre qui le déforme s’y forme]. Стиглер называет этот феномен «инструментальной майевтикой».
Как вы представляете себе технику ближайшего будущего и достаточно далёкого будущего? Если бы была возможность дополнить или даже изменить статью, например, в совершенно другое русло, сделали бы вы это?
Если утилитарное отношение к технике будет превалировать, техника возьмёт на себя часть типично человеческих функций. Вернее будет сказать, что человек будет перепоручать технике всё больше и больше ради собственной свободы, одновременно утрачивая её. Со временем – это пока лишь домыслы, тем не менее, актуальные для науки – самообучение машин достигнет такого уровня, что они будут способны генерировать концепты, осмыслять сами себя и заниматься самоконструированием.
Что касается модификации статьи, это не представляется необходимым. Её можно расширять до объёмов монографии, а можно полемизировать с философами, но для осмысленной полемики необходимо быть убеждённым не столько в неправоте чужих концептов, сколько в правоте своих.
